Ежели кибербоевик «Трон» был сиквелом популярного в определенных кругах кинофильма 1982 года, то «Обливион» основан на не так давно нарисованном комиксе самого Джозефа Косински и по картинке смотрится совершенно по другому: там было киберпространство с доминированием люминесцентных орнаментов на черном фоне, здесь - постапокалиптические развалины в серых и голубоватых запыленных тонах (на исходных титрах можно увидеть полуразрушенное здание Пентагона). На умирающей планетке герою Тома Круза осталось провести крайние две недельки - в собственном летательном аппарате он патрулирует «гидроплатформы», высасывающие из Земли остатки ценных ресурсов (обозреватель Guardian достаточно метко ассоциирует героя «Обливиона» с анимационным роботом-мусорщиком ВАЛЛ-И из одноименного мульта). Меж тем как супруга героя, а заодно его навигатор (Андреа Райзборо), ожидает не дождется способности присоединиться к остальным землянам, эвакуированным на одну из лун Сатурна, сам пилот все кручинится: «Никак не могу отвыкнуть считать Землю своим домом»,-- и в потертой нью-йоркской бейсболочке на руинах стадиона вспоминает крайний исторический Супер Боул, оживляя в памяти ликующие трибуны.
В один прекрасный момент герой подбирает загадочную русскую даму (Ольга Куриленко) из потерпевшего крушение космолета, с которой его чрезвычайно быстро начинают объединять черно-белые флешбэки романтичного оттенка. Жена-навигатор, естественно, напрягается, кудахчет про неразумный риск, токсины и радиацию, ну и вообщем колеблется в людской природе подобранной девушки, но тщетно: под влиянием российской подруги, намекнувшей ему, что он не тот, кем себя считает, герой больше укрепляется в решимости спасти Землю и остатки населения земли. Оставшимися земными партизанами управляет Морган Фримен в традиционной роли пожилого мудреца, обещающего открыть истину и учащего героя уму-разуму, другими словами не задавать излишних вопросцев, не особо копаться в собственной переполненной ненадобным барахлом памяти не злоупотреблять чтением допотопных книжек. В этом смысле фрименовский персонаж можно принимать как альтер эго самого режиссера, для удовольствия творчеством которого, наверняка, необходимо предварительно пройтись по собственному мозгу утюжком для заслуги зеркальной гладкости, чтоб в нем безмятежно отражался тот сумбурный калейдоскоп образов, которыми набит «Обливион». Это заглавие достаточно просто было бы перевести на российский как «забвение» либо «беспамятство», но в обращении с таковыми произведениями мельчайший шаг к простоте и ясности быстро приводит к осознанию, что для тебя морочат голову, выдавая неумение (либо нежелание) выстроить внятный сюжет за специальную, наиболее прогрессивную и современную манеру повествования, в какой дыры заполняются среднего свойства стихами в прозе: «Можно ли скучать по месту, где никогда не был? Можно ли скорбеть о времени, в которое ты не жил?» и «Ежели у нас правда есть души, они сотканы из любви, которая не тускнеет от времени и которая неподвластна погибели».
Есть, вообщем, в «Обливионе» и стихи рифмованные. Как и в «Троне», Джозеф Косински подсовывает в свое компьютерное заливное, как будто лук с морковкой, истинные бумажные книги, как будто говоря: как, как, знаю-знаю о существовании древнечеловеческой культуры. Под ножки «Трона», чтоб они не очень шатались, были подложены запылившиеся Толстой, Достоевский, Жюль Верн, «Книжка перемен» и «Алмазная сутра», а в «Обливионе» целая Нью-Йоркская библиотека, тоже пришедшая в запустение, становится одним из локейшенов, куда герой практически сваливается с неба в рапиде для одной из батальных сцен с немногочисленными оставшимися инопланетянами (в терминологии кинофильма «падальщиками»). Посреди остального спасатель Земли находит в библиотеке книжку «Дороги Старого Рима» в кожаном переплете, откуда позже временами почитывает какие-то возвышенные стихотворные строчки про «кости прадедов собственных и храм собственных богов». С музыкальной стороны ностальгическую атмосферу обеспечивает звучащая на виниле именитая композиция «A Whiter Shade of Pale», вообщем обожаемая кинематографистами, когда нужно сделать лирическое настроение светлой печали. Все это в совокупы припоминает какую-то страничку в социальной сети - вот, так огласить, current music создателя, вот его возлюбленная женщина, а вот и он сам на фоне приведенного в живописную полуразрушенность Эмпайр-Стейт-билдинга либо исландского вулкана. В качестве такой фото обложки фейсбучной хроники в «Обливионе» выступает картина Эндрю Уайета «Мир Кристины», где изображена парализованная женщина, ползущая к собственному виднеющемуся вдалеке дому. С одной стороны, она, в общем, верно иллюстрирует основную идею кинофильма, но с иной - оставляет опосля себя легкое недоумение: стоило ли городить весь этот двухчасовой 120-миллионный сверхтехнологичный огород, когда о истязающей невозможности расстаться с родным домом еще наиболее искренне и лаконично говорит маленькая умеренная картина, написанная еще в 1948 году?